Ограничения на торговлю нефтью и газом противоречат интересам глобальной климатической повестки

Даже в самом «зеленом» сценарии Net Zero Pathway (NZP) Международного энергетического агентства (IEA), который, как полагает агентство, в отличие от других его сценариев, позволит ограничить рост температуры на планете 1,5 градусами к 2050 году, ископаемые виды топлива не исчезают полностью, хотя их доля и сократится к тому времени в первичном энергопотреблении с 4/5 до 1/5. Дело в том, что по многим причинам полная заменена ископаемых топлив на возобновляемые невозможна. Попытки ускорить процесс этого замещения путем искусственного ограничения притока инвестиций в добычу ископаемых топлив уже привели к результатам прямо противоположным ожидаемым.
Итогом почти семи лет системного недофинансирования нефтегазового сектора, на который наложилась безудержная денежная эмиссия за годы ковидной эпидемии, стал мировой энергетический кризис. Чтобы смягчить последствия скачка цен на энергоносители с середины 2021 года, потребовались колоссальные по объему компенсации из государственных бюджетов. Так, согласно заключению аналитического центра Международного института устойчивого развития (IISD), в 2022 году страны G20 вложили рекордный объем бюджетных ассигнований в ископаемое топливо. Он составил $1,4 трлн (в виде субсидий – $1 трлн, инвестиций государственных предприятий – $322 млрд и кредитов от государственных финансовых учреждений – $50 млрд). Не вызывает сомнения, что эти бюджетные средства, которые по оценке IEA, равны всем инвестициям в энергопереход в том же году, могли бы найти более достойное применение с точки зрения климатической повестки, например, в виде удвоения инвестиций в ВИЭ или помощи развивающимся странам в деле декарбонизации их экономик.
Попытка решения климатической проблемы неверными средствами, а именно путем создания барьеров для инвестиций в нефтегазовый сектор, только отбросила человечество назад в его движении к углеродной нейтральности. Очевидно также, что реализация на практике геополитического проекта коллективного Запада по выдавливанию из глобального рынка нефти и газа российского происхождения сыграли немаловажную роль в развертывании текущего энергетического кризиса.
Вывод, который напрашивается сам собой в сложившейся ситуации: следуя только логике борьбы с ископаемыми видами топлива, невозможно гармонично, то есть без кризисов и возвратных движений, обеспечить замещение этих топлив возобновляемыми. Бесперебойное снабжение мирового рынка нефтью и газом требует непрерывного потока инвестиций в новые нефтегазовые проекты с длительным сроком окупаемости и государственным участием в них (субсидирование геологоразведки, решение инфраструктурных вопросов и т.д.). Эти инвестиции несовместимы с идеологией сценария NZP IEA. Кроме того, нарратив этого сценария, согласно которому инвестиции в новые нефтегазовые проекты несовместимы с обязательствами по Парижскому соглашению, ставит крест на нефтегазовых проектах в развивающихся странах, дающих им нередко единственный шанс вырваться из энергетической бедности.

На различных уровнях, – международные организации, исследовательские институты, корпорации, – начался процесс переосмысления роли нефтегазовой отрасли в процессе декарбонизации с целью предотвращения её деградации как минимум на переходный период.
Так, IEA с середины 2021 года перестала публично озвучивать призывы не инвестировать более в новые нефтегазовые проекты, так как столкнулась с реальностью, в которой прямое изъятие денег из этих проектов привело к острому энергодефициту. Глава IEA Фатих Бирол заявил в конце 2022 года, что «без рывка во вложениях в чистые энергии, объемы инвестиций в традиционные энергетические проекты также рискуют оказаться недостаточными для удовлетворения потенциального роста спроса».
О пересмотре своих инвестиционных планов в 2023 году заявили крупные международные нефтегазовые компании. Не отзывая обязательств по достижению энергетической нейтральности к 2050 году, эти компании увеличивают инвестиции в добычу традиционных топлив. Примечателен в этом смысле пример нидерландско-британской Shell. Новое руководство компании в лице Ваэль Савана объявило в августе 2023 года, что отказывается от планов по сокращению добычи нефти на 1-2% в год к 2030 году одобренных прежним руководством. Shell, таким образом, несмотря на сопротивление радикально настроенных акционеров, планирует наращивать долю нефти в своем портфеле вместо доли в зеленой генерации. Возвращение к традиционным для нефтегазовой отрасли видам деятельности связывают и с уходом со своего поста главы BP Бернарда Луни, который руководил перестройкой компании последние четыре года.
Директор авторитетного Оксфордского института энергетических исследований (OIES) Бассам Фатух в своей программной статье в сентябре 2023 года заявил, что в настоящий момент вопросы безопасности обеспечения ресурсами выходят на передний план в энергетической политике. Он призвал пересмотреть роль углеводородов при переходе к чистым энергиям, сфокусировав внимание на деятельности нефтегазовых компаний по снижению углеродного следа.

Способы обезуглероживания ископаемых топлив многообразны, начиная от снижения эмиссий по всей цепочки от их производства до конечного потребителя, и кончая приобретением зеленых сертификатов, которые компенсируют связанные с ними выбросы парниковых газов. Коль скоро эти топлива могут быть декарбонизированы, в том числе до состояния отрицательного углеродного следа, они в результате таких преобразований из предполагаемой причины возникновения климатических проблем превращаются в средство их решения.
В таком преобразованном виде углеводороды могут занять достойное место в мировом энергобалансе и после 2050 года. В отличие от сценария NZP IEA ставка на обезуглероженные ископаемые источники энергии, не приведет к деградации связанных с ними отраслей. Так, сценарий NZP предполагает, что в сравнении с 2021 годом потребление нефти в мире к 2050 году должно упасть в 4 раза, газа — в 5 раз, а угля в 10 раз. В обновленном сценарии NZP не предполагается «убийство» нефтегазовой отрасли. Соотношение между возобновляемыми и невозобновляемыми источниками энергии в энергобалансе будет определять рынок в конкуренции между обезуглероженными ископаемыми топливами и ВИЭ.
Важнейшее преимущество такой переосмысленной роли ископаемых топлив для достижения целей Парижского соглашения, заключается в том, что замещение их возобновляемыми источниками энергии будет происходит по мере создания объективных экономических условий для этого процесса, что исключит возможность возникновения неконтролируемых ситуаций с образованием дефицитов энергоресурсов. Вместе с тем, трансформация нефтегазовой отрасли в углеродно-нейтральную потребует инвестиций в развитие в ускоренном режиме отрасли по улавливанию, захоронению и утилизации парниковых газов (CCS).
К сожалению, вероятность появление обновленной версии сценария NZP IEA с приданием в нем дополнительного веса углеродно-нейтральным ископаемых топлив в мировом энергобалансе невелика. Так в недавнем интервью Фатих Бирол в очередной раз заявил, что «золотой» век ископаемых топлив закончился, и они безвозвратно уходят в историю.
Вызывает недоумение и то, что как Бирол, так и Фатух при анализе трудностей замещения невозобновляемых источников энергии возобновляемыми подменяют исследование объективных причин этих трудностей, безосновательными ссылками на «агрессию России против Украины». Если реальные проблемы климатической повестки (высокая стоимость ВИЭ, инфляция, бойкот «незеленых» инвестиций и т.д.) подменяются одной надуманной причиной, то не приходится ожидать от такой аналитики серьезного «переосмысления» роли ископаемых топлив в достижении целей Парижского соглашения. К данному случаю применимо утверждение: если представления о реальности не соответствуют ей, тем хуже для этой реальности, в нашем случае делу борьбы с изменениями климата.
Прогноз IEA по спросу на ископаемое топливо, согласно которому его пик будет пройден до 2030 года, был подвергнут резкой критике со стороны OPEC. OPEC заявила, что подобные прогнозы являются безответственными и особенно опасными, так как они сопровождаются призывами отказаться от новых нефтегазовых проектов.
OPEC рассматривает технологические инновации в качестве ключевого направления деятельности нефтегазовых компаний, которые вкладывают значительные средства в водородные проекты, объекты по улавливанию и хранению углерода, циркулярную углеродную экономику.
Но, несмотря на непредвзятое отношение к ископаемым топливам, OPEC проявляет пассивность в вопросе подготовки сценария NPZ, который мог бы предложить иной, чем у IEA, конкурентный концепт перехода к углеродно-нейтральной экономике с более значительным весом обезуглероженных нефти и газа.
Форум стран экспортеров газа (GECF), представляя интересы стран-экспортеров газа, мог бы стать еще одной площадкой для подготовки собственного NPZ с включением природного газа в решение вопросов климатической повестки, которые бы позволили избежать недоинвестирования в этот сектор. Важную роль в подготовке альтернативного сценария могли бы сыграть и исследовательские структуры стран БРИКС, специализирующиеся на вопросах борьбы с изменениями климата, которые отказываются от дискриминации в отношении к нефти и газу российского происхождения.

Глобальные нефтегазовые компании на практике демонстрируют возможности выживания в условиях жестких требований климатической повестки без увода инвестиций из самой отрасли в ветряные парки и солнечные модули. Более того, представители BigOil не отказываются от разработки существующих месторождений и активно приобретают новые добычные активы, то есть не меняют базовый профиль своей деятельности. Как им удается совместить несовместимое: углеводороды с обязательствами стать углеродно-нейтральными к 2050 году?
Декарбонизацию нефтегазовой отрасли обеспечивает ставка на голубой водород и формирование в ударном режиме индустрии по улавливанию и захоронению парниковых газов. Как правило, в CCS кластере присутствует якорный инвестор, который берёт на себя издержки по строительству газосборной и транспортной инфраструктуры для СО2, а также подготовку и эксплуатацию геологического резервуара. Другие участники проекта берут на себя строительство установок по улавливанию углерода на своих производственных площадках, обеспечивают подключение к CCS- инфраструктуре. Нефтегазовые компании в большей степени, чем кто-либо подходят на роль таких якорных инвесторов.
Например, американский энергетический гигант ExxonMobil в апреле 2023 года обнародовала стратегию декарбонизации, которая не предполагает смену базового профиля своей деятельности. Одновременно в трех локациях на побережье Мексиканского залива ExxonMobil инициирует проекты по созданию кластеров для утилизации и захоронения углекислого газа, с расчетом на то, что эти хранилища позволят не только нарастить собственное производство голубого водорода, но и предоставить на платной основе услуги по декарбонизации третьим сторонам. С этой целью ExxonMobil ищет компаньонов для создания хаба в районе хьютонского судового канала, где планирует создать CCS общего пользования мощностью 50 миллионов тонн в год в 2030 году и 100 миллионов тонн в год в 2040 году.
По данным BloombergNEF, правительства и глобальные нефтегазовые компании уже вложили в проекты CCS более $83 млрд и не собираются на этом останавливаться.
Не только США, но и Саудовская Аравия, ОАЕ, Великобритания и Австралия планируют в ближайшие несколько лет запустить производства голубого водорода. По оценке Deloitte, мировое производство только голубого водорода составит в 2030 году 57 млн. тонн, 99 млн. тонн в 2035 году и достигнет своего пика в 125 млн. тонн в 2040 году.

Изменения отношения к голубому водороду и CCS в России следует искать в событиях, произошедших в стране после 24 февраля 2022 года. И до этой даты существовал раскол в российском профессиональном сообществе в отношении к зеленой повестке. Этот раскол только усилился после введения санкций, что привело к усилению позиций климатических скептиков.
Перенос проектов по декарбонизации энергетического сектора на периферию экономических интересов РФ в конечном счете оправдывается их квалификацией как навязанных нам со стороны враждебного Запада с целью наряду с санкциями подрыва нашей экономики.
Вместе с тем именно российские нефтегазовые компании обладают огромным потенциалом, который способен внести неоценимый вклад в борьбу с изменениями климата.
Напомним, что в декабре 2021 года Минэнерго России подготовило программу «Развитие экспорта водорода», утвердить которую планировалось в первом квартале 2022 года. Программа предполагала превращение РФ в одного из мировых лидеров по производству и экспорту низкоэмиссионного водорода. В оптимистичном сценарии (ускоренном развитии экспорта) потенциал поставок за рубеж оценивался в 6,4 млн. тонн в год к 2030 г. и 30 млн. тонн – к 2050 году.
Россия располагает и огромными возможностями для захоронения парниковых газов. Так, Госкомиссия по запасам полезных ископаемых РФ оценила потенциал хранилищ CO2 в России не менее чем в 4,6 гигатонны. Это позволяет утилизировать не только российские выбросы СО2. Ресурсы CCS в РФ могут быть предоставлены зарубежным странам на коммерческой основе. Российские нефтяные компании, такие как Татнефть, ЛУКОЙЛ и «Газпром нефть», уже активно занимаются поиском мест для создания систем хранения СО2.
Развитие проектов голубого водорода и CCS упирается в высокую стоимость заводов по паровому риформингу метана и обустройства подземных хранилищ. Если изменения климата представляю собой наиболее серьезную угрозу для существования человечества, то вопросы геополитики должны уступить место тесному международному сотрудничеству в поисках решения для купирования этой угрозы. Для позитивной оценки Джоном Керри достижений коллективного Запада в борьбе с российской нефтегазовой отраслью, как видим, нет никаких оснований с позиции глобальном климатической повестки.
Формирующиеся новые центры многополярного мира просто призваны взять на себя миссию создания реализуемой на практике модели перехода к углеродной нейтральности с учетом уже сделанных ошибок и переосмысления места ископаемых топлив в этом переходе.

Зухретдин Зухретдинов
Независимый эксперт по нефти и газу (Узбекистан)