В «Глубинном государстве», в отделе, связанном с американской разведкой, работают наиболее ориентированные на войну стратеги. Их модель - социал-дарвинизм. И все же даже в этих глубинных слоях американской власти придется считаться с новой администрацией США во главе с Дональдом Трампом. И, конечно, нельзя будет не считаться с завоеванной им всенародной поддержкой

Си и Путин выросли в марксистской культуре, наследнице рационализма. В этой культуре совершенно справедливо считается, что в будущей мировой войне с применением атомного оружия не может быть победителей.

Владимир Путин и Си Цзиньпин несколько раз заявляли, что «новую мировую войну нельзя вести и ее нельзя выиграть».

Эту фразу Си Цзиньпин в который раз повторил Джо Байдену на их последней встрече в Перу. Ее не найти в официальных американских отчетах; ни на портале американского посольства в Перу, ни на портале Белого дома. Мы знаем об этом только потому, что в своем отчете об этом сообщили китайцы, которые хорошо знают, что многие в Вашингтоне считают, что новую мировую войну можно и нужно вести и выиграть любой ценой.

В другом отрывке из их последней беседы в Перу президент Си говорит Байдену: «Китай всегда выполнял свои публичные обязательства. Если Соединенные Штаты всегда говорят одно, а делают другое, это вредно для их имиджа и коварно для дружбы между Китаем и Соединенными Штатами». Эта часть встречи также отсутствует в американском отчете, в то время как в китайском она выделяется. Однако в американском докладе есть отрывок Байдена, который, похоже, является ответом на это обвинение, которое он не хочет официально фиксировать: «Мы не всегда соглашались, но наши разговоры всегда были искренними и откровенными. Мы никогда не обманывали друг друга. Мы были честны друг с другом». Поэтому американский доклад продолжает заявления Байдена, к которым китайцы прислушиваются уже некоторое время с пользой для себя: «Конкуренция между нашими двумя странами должна быть конкуренцией, а не конфликтом» и т. д.

Дело в том, что Си Цзиньпин и Путин выросли, более-менее, в рамках марксистской культуры, которая программно претендует на роль наследницы лучшего рационализма в истории, как писал Фридрих Энгельс в 1886 году: «Социализм – это точка приземления классической немецкой философии». В этой рационалистической культуре элементарно, что новую мировую войну не может выиграть никто. Мы даже знаем, какое выражение лица было у Путина, когда он произносил эту фразу в интервью Оливеру Стоуну.

Когда он разговаривает с Байденом в Перу, Си Цзиньпин почти по-отцовски и терпеливо объясняет правильный путь упрямому ученику вечерней школы; он говорит ему: «Сегодняшний мир бурен, измучен конфликтами. Старые проблемы усугубляются новыми. Человечество сталкивается с беспрецедентными проблемами. Только солидарность и сотрудничество могут помочь преодолеть нынешние трудности. Только взаимовыгодное сотрудничество может привести к общему развитию. Китаю и Соединенным Штатам следует помнить об общих интересах и привносить больше определенности и позитивной энергии в этот бурный мир. Я твердо верю, что стабильные отношения между Китаем и Соединенными Штатами имеют решающее значение не только для интересов китайского и американского народов, но и для судьбы всего человечества».

Проблема в том, что американский правящий класс был воспитан не в школе классического рационализма, а в школе мальтузианского и дарвиновского выживания. По мнению Томаса Роберта Мальтуса, войны, эпидемии и голод провиденциально регулируют эксцессы человеческого рода; Чарльз Дарвин заимствовал у него этот центральный пункт и поставил на первое место не рационализм, а адаптацию. По мнению Дарвина, существует коллективная тенденция живых существ производить уловки и обманы, маскировать истинные намерения в беспощадной борьбе за выживание, регулируемой естественным отбором и устранением неадекватных форм существования. Его любимый кузен Фрэнсис Гальтон с этой целью изобрел евгенику.

Дарвинизм – центральная и захватывающая тема англоязычной культуры; он обнаруживает себя в тысячах непризнанных, замаскированных, присевших версий – и последнее, но не менее важное: он наслаждается высочайшим чувством собственного достоинства в подземном бункере недалеко от Лэнгли (штаб-квартира ЦРУ, Центрального разведывательного управления США, прим. Ред.). Это не офис, выставленный среди скульптур, памятников, художественных галерей и музеев, который легко увидеть во время виртуального тура по Агентству. За фасадом, внизу, все самое лучшее.

Кое-кто в Лэнгли уже начал собирать в коробку свои личные пожитки, потому что трампианские чудовища готовятся ворваться к ним в образе худших головорезов. Переезд – это неопределенность второй старейшей профессии в мире, и трамписты больше знакомы с первой, а также с автомобильными свалками; поэтому это будет не рыцарская битва мировоззрений, а удары из-под тяжка, в спину.

Тем не менее, офис в Лэнгли, похоже, не особо боится неопределенности переезда; он не боится прибытия Тулси Габбард и ей подобных. В этом кабинете русофобия – это парадигма и смысл жизни, это Дальняя Фула, бастион Ориона, где заканчивается Вселенная. В этом офисе спрятаны квинтэссенции проверенного опыта: преувеличенная похвала шпионам, которую Томас Гоббс описывает в «De Cive» («Про гражданина», прим. перев.), и творения Фрэнсиса Уолсингема как 007 в его письмах королеве Елизавете; на полках – квитанции на дублоны, потопившие «Непобедимую армаду», и фунты из бухгалтерской книги Ост-Индской компании. Бремя Запада унаследовали спокойные и патриотичные американцы: только то, что хорошо для США, хорошо и для остального мира.

Этот офис находится под землей, но он является краеугольным камнем ЦРУ; наверху была построена церковь, как будто обращенная к вратам Ада. Внутри спрятаны долгие времена истории, созерцающие терпеливое исполнение Большой Игры. Россия находится в самом сердце «Хартленда» («Срединной земли», прим. перев.) Хэлфорда Маккиндера, и в конце игры есть только одна возможная точка прибытия: расчленить медведя на тысячу частей и лишить его сочных ресурсов. Президенты приходят и уходят; Большая Игра продолжается и, со взлетами и падениями, должна продолжаться столько, сколько необходимо, даже столетия. Точно так же, как потребовались столетия, чтобы расчленить и ободрать остатки Испанской и Османской империй.

На верхних этажах проводятся курсы по пропаганде и обману («не общие инструкции, а целые курсы»), как с гордостью заявил Майк Помпео. Внизу, глубоко внизу, в этом уединенном, пыльном, задумчивом кабинете, различные Доктора Стрейнджлавы и не думают о том, чтобы превратить старые причины западного высокомерия в туалетную бумагу. Они смеются над мыслью, что Дональд Трамп может потянуть за цепочку в туалете: если этот офис рухнет, рухнет и вся структура над ним.