Что произошло в Румынии и кого не устраивает Кэлин Джорджеску?

Напомним, что во второй тур президентских выборов (первый тур состоялся 24 ноября) вышли  Кэлин Джорджеску (набравший в первом туре около 23%) и Елена Ласкони (19,18%). Нынешний премьер-министр Марчел Чолаку занял третье место с 19,15%, что всего на 3000 голосов меньше, чем у Ласкони. По этой причине сразу после первого тура было объявлено, что новый подсчет голосов будет проводиться «через суд». Однако предвыборный штаб премьер-министра Чолаку отказался от этой затеи, вероятно, столкнувшись с «угрозой по имени Джорджеску». «Основным» партиям нужны были не споры и дебаты, независимо от того, находятся ли они у власти или в оппозиции, а совсем наоборот – гомогенизация против альтернативного кандидата. Джорджеску, будучи альтернативным «мейнстриму» кандидатом румынской политики, удивил всех, включая, вероятно, и самого себя. Он вступил в предвыборную гонку как абсолютный аутсайдер, и в самом начале кампании опросы общественного мнения «измеряли» его рейтинг в районе скромных 2-4 процентов. Однако в ходе кампании все вывернулось «наизнанку», включая полный провал Мирчи Джоанэ, который летом был объявлен абсолютным фаворитом, а в итоге получил скромные 6,3 процента. Вместо нового подсчета голосов против Джорджеску последовало «медийно-политическое цунами», срежиссированное по хорошо известным шаблонам и алгоритмам. Ярлык крайне правого – один из самых мягких среди всего, что можно было услышать. Грехи Джорджеску заключались в его ярой оппозиции войне в Украине, а также критика Всемирного экономического форума. Учитывая его профессиональную биографию, десятилетия работы над темой устойчивого развития и сотрудничество с различными (не)правительственными международными организациями, то, что он говорит о глобальных процессах и тенденциях, выглядит почти как «инсайдерский взгляд»

Ласкони пользовалась поддержкой Майи Санду и Саломе Зурабишвили, представителей почти всех «основных» партий, практически всего неправительственного сектора, а патриарх также сделал заявление о своей «твердой приверженности членству Румынии в ЕС», которое, тем не менее, можно интерпретировать как частичное и косвенное «дистанцирование» от Джорджеску. Потому что в «медийно-политическом цунами» все было осмыслено по-новому, в том числе и членство Румынии в ЕС. Другими словами, избирателей подвели к выводу, что в случае победы Джорджеску членство страны в ЕС окажется под вопросом. Однако ничто не могло сбить избирателей с толку. Опросы, проведенные за четыре дня до второго тура президентских выборов, показали, что Джорджеску уверенно победит, набрав 62-67% голосов.

И тут в дело вмешался Конституционный суд. Чтобы защитить «правильность и законность избирательного процесса», эта инстанция, изучив разведданные румынских служб безопасности, отменила выборы, поскольку возникло подозрение, что в избирательный процесс вмешался «негосударственный субъект». Точная формулировка гласит, что имела место «взаимосвязь с оперативной деятельностью государственного субъекта». В опубликованном решении и сопровождающем его разъяснении нигде не говорится о том, что этим «государственным субъектом» является Россия, однако конкретно подчеркивать это не было необходимости. «Основные» СМИ и политики снова сделали свое дело, обвинив Джорджеску в том, что он победил в первом туре благодаря помощи России и манипуляциям в социальной сети «ТикТок».

Почему для Конституционного суда это является «скандалом»? Во-первых, разъяснение суда вовсе не указывает на вмешательство «государственных субъектов», оно даже не указывает на то, что имели место какие-то необычные «манипуляции». Из разъяснения видно, что это классический цифровой маркетинг и проведение предвыборной кампании через социальные сети. Кампания основана на сетевом объединении 25 тысяч аккаунтов (в сетях TikTok и Telegram), скоординированной трансляции предвыборных материалов (речей, сообщений, цитат) и платных «лидеров мнения», которые поддерживали Джорджеску. Этот вид цифрового маркетинга используют все серьезные корпорации, решившие рекламировать или продвигать себя через социальные сети, и можно даже сказать, что эти 25 тысяч сетевых аккаунтов для подобной цели не являются впечатляющим числом. За распространение предвыборных материалов в цифровом формате платили примерно от 80 до 1000 евро, что является обычными рыночными ценами (тарифами) в этой части Европы. Также утверждается, что некоторые аккаунты были зарегистрированы в прошлом, например, в 2016 году, а затем стали неактивными и были вновь активированы только сейчас, что вызывает подозрения. Это также старая конструкция, выдвинутая еще в 2016 году против Дональда Трампа, о том, что «российские спецслужбы» массово регистрируют аккаунты в социальных сетях, которые затем задействуются в избирательных кампаниях. Эта ситуация с (де)активацией аккаунтов уже объяснялась в других примерах, поскольку понятно, что люди, интересующиеся политикой, политические группы, организации и партии мобилизуются непосредственно перед выборами. Отсюда интенсивный обмен сообщениями и видео с определенных аккаунтов каждые четыре года или непосредственно перед выборами. Так что в целом разъяснение суда просто не имеет смысла.

Во-вторых, это разъяснение нигде не показывает и не доказывает связь между кампанией, проводимой в социальных сетях, и ростом популярности. У Джорджекску были убедительные выступления в СМИ (за дебатами с его участием следила наибольшая аудитория, независимо от того, кто был его собеседником – а это существенный показатель), у него были и другие формы агитации, так почему же только сообщения из «ТикТока» должны повлиять на решение избирателей? Как вообще можно утверждать подобное? В-третьих, если можно оказывать решающее влияние на электорат через 25 тысяч подключенных аккаунтов в двух социальных сетях с общим числом избирателей 18 миллионов человек, то возникает вопрос: что происходит с этим обществом? Какова ситуация среди румын? Или вопрос заключается в том, какой легитимностью обладают «элитарные партии», принадлежащие к «мейнстриму»? В-четвертых, если действительно имело место «российское вмешательство» в избирательный процесс и исход первого тура выборов был предрешен благодаря этому вмешательству, возникает вопрос: каково состояние румынских институтов сегодня? С точки зрения теорий безопасности и имеющихся данных, Румыния является членом НАТО с респектабельными структурами безопасности, огромным бюджетом на обеспечение безопасности и является важным фактором региональной безопасности в Юго-Восточной Европе.

Сознательно или бессознательно, но именно Конституционный суд дал понять, что ни один из этих выводов не верен и что страной «управляют российские службы», способные даже «избирать» президента. Совершенно парадоксально, но премьер-министр Румынии приветствовал решение Конституционного суда, добавив, что «результат был искажен из-за вмешательства России». Нигде нет ни слова о его ответственности. Если вмешательство действительно имело место и оно не было обнаружено и предотвращено во время кампании или даже до ее начала, то ответственность за такое упущение в области безопасности также лежит на премьер-министре, который должен как минимум попросить об отставке. Не стоит даже тратить слова на руководителей учреждений, непосредственно отвечающих за мониторинг, анализ и предотвращение вмешательства; они давно должны были уйти в отставку или быть заменены.

Совершенно очевидно, что Конституционный суд принял политическое решение под внешним давлением и нанес непоправимый ущерб Румынии. Проще говоря, мир, и особенно его незападная часть, теперь будет смотреть на румынскую политику другими глазами. Что особенно важно после этого случая для всех остальных соседей Румынии, а тем более Европы, это опасность введения совершенно новой практики организации избирательных процессов. Спецслужбам достаточно «нацарапать» на бумаге более или менее убедительную аналитику, основанную на манипулировании достоверными данными, найти юридическую основу для (неправомерного) использования такой аналитики и на этой основе управлять избирательными процессами. С помощью такой методологии можно исключить из избирательного процесса буквально каждого «нежелательного кандидата», то есть заранее определить исход избирательного процесса. То, что произошло в Румынии, является большим вызовом для европейской демократии, прав человека и свобод всех европейцев. Создается прецедент, который может быть применен где угодно, когда угодно и против кого угодно.