Экономика Сербии: современное состояние и перспективы

Стабилократы, от Борисова в Болгарии, Груески в (Северной) Македонии до Рамы в Албании и Джукановича в Черногории, укрепили свою власть. Среди них был и Александр Вучич в Сербии. Позднее, по мере ухудшения отношений некоторых стабилократов с США и ЕС или по мере того, как внутренние кризисы сказывались на их власти (в конце концов, трое из пяти перечисленных уже не у власти), стали публиковаться (заказные или контекстуальные) аналитические материалы о причинах возникновения подобных политических систем. В основном, чтобы уменьшить ответственность США и ЕС, этот процесс интерпретировался через призму злоупотреблений и манипуляций определенных политиков, которые упрочили и расширили свою власть, контролируя СМИ, манипулируя выборами и злоупотребляя институциональным аппаратом. В этой точке зрения есть доля истины, но необходимо подчеркнуть, что причины возникновения балканских стабилократий все же другие. И надо отметить, что они продержались в том числе благодаря внешней поддержке. Проще говоря, это было в интересах США и ЕС.

Несмотря на эту схожесть, к преодолению последствий мирового финансового кризиса каждая из балканских стран подходила по-своему. Одни справлялись с этими невзгодами лучше и быстрее, другие – хуже и медленнее. Это произошло по нескольким причинам. Во-первых, в структурном смысле, существуют определенные различия, поэтому то, что является сравнительным преимуществом для одной экономики, является недостатком для другой (например, рост черногорской экономики основан на туризме, чего нельзя сказать о сербской). Во-вторых, политический статус различен: среди балканских стран есть как члены ЕС и НАТО, так и те, кто в НАТО, но не в ЕС, а также страны, которые не входят ни в ЕС, ни в НАТО. От этого политического статуса зависит внешняя политика и политика безопасности, а внешнеторговая политика и экономическая политика в более широком смысле являются их неотъемлемой частью. В-третьих, после мирового финансового кризиса мы стали свидетелями еще нескольких крупных кризисов континентального масштаба: миграционный кризис, эскалация украинского кризиса после евромайдана и стремительное ухудшение отношений между Россией и ЕС, пандемия, события февраля 2022 года… В сочетании с последствиями мирового финансового кризиса все перечисленные кризисы имели различные совокупные последствия в отдельных странах.

Как все это отразилось на экономике Сербии? Безусловно, нынешний президент Александр Вучич, являющийся сербским стабилократом, – ключевая политическая фигура в стране. С большой долей достоверности и принимая во внимание относительный размер и значение Сербии по отношению к окружающим странам, можно сделать вывод, что Вучич является ключевой политической фигурой на Западных Балканах. Всего за два года он превратил нестабильное коалиционное правящее большинство, созданное после выборов 2012 года, в стабильную и четко иерархическую структуру, которая не имеет реальных конкурентов на политической сцене в течение последних десяти лет (несмотря на многочисленные попытки объединить различные части оппозиции). В тот момент приоритетом для США было, чтобы Вучич проявил сотрудничество по «косовскому делу» и пошел на определенные уступки албанцам, а для ЕС – чтобы предотвратить угрожающую эскалацию напряженности в стране, вызванную плохой экономической ситуацией (высокий уровень безработицы, отсутствие инвестиций, высокие государственные расходы, раздутый бюрократический аппарат и т.д.).

Формально Сербия оставалась «собеседником» США по важным геополитическим вопросам, касающимся архитектуры безопасности в регионе, в то же время была кандидатом на членство в ЕС и продолжала европейскую интеграцию. Однако неформальные процессы происходили по-другому. Столкнувшись с поддержкой Западом одностороннего провозглашения независимости косовских албанцев, сербское общественное мнение с 2008 года начало «утопать» в крайних антизападных настроениях. Говорить на предвыборной кампании в Сербии о европейской интеграции и преимуществах членства в ЕС уже давно нелепо – так на выборах не победить. Как раз наоборот. По инерции, с изменением общих международных отношений, симпатии общества «уходили» в сторону России и Китая, роль которых в мировой политике возрастала. На такое отношение общественности повлияли и действия целого ряда «интеллектуальных кругов», небольших антизападных оппозиционных партий (которые постоянно и непрерывно оказывали давление на Вучича, несмотря на то, что имели скромное количество депутатов в парламенте) и отдельных людей (феномен выдающейся личности, которая своей деятельностью может влиять на настроение общественности, до сих пор широко распространен как в Сербии, так и на Балканах, хотя зачастую очень спорно, на каком основании приобретается эта репутация и как она измеряется?!). Оказалось, что это неформальное измерение оказывает огромное влияние на сербскую экономику. Как в целях (гео)политического вымогательства (когда он понял, что для американцев «сотрудничество» по косовскому делу заканчивается официальным признанием), так и под давлением общественности Вучич активизировал общение с Россией и Китаем. В первую очередь это касалось обеспечения энергетической безопасности Сербии и завершения строительства газопровода «Турецкий поток» (проект, который был фактически приостановлен после прихода к власти Борисова в Болгарии), а также дальнейших инвестиций «Газпрома» в нефтеперерабатывающий сектор Сербии (НПЗ в Нови-Саде и Панчево) и первых заявлений о будущих переговорах с «Росатомом» (о строительстве атомной электростанции). Это все принесло Сербии столь необходимые инвестиции в самый критический момент. Сегодня тема китайских инвестиций в Сербию очень актуальна в США и ЕС, о ней много говорят, и даже упоминается опасность превращения Сербии в «китайскую колонию». Это обычная чепуха и чистый инструмент пропаганды. Китайцы не являются ни крупнейшими инвесторами в Сербии (это немцы), ни крупнейшим внешнеторговым партнером (снова немцы), ни крупнейшим кредитором (западные финансовые институты). Секрет эффекта от китайских инвестиций в том, что они пришли в нужный момент и переломили ход экономической динамики. Вместо рецессии или стагнации она перешла в фазу роста.

Например, прямым следствием мирового финансового кризиса стал уход двух крупнейших на тот момент экспортеров из Сербии – компании «US Steel», которая покинула Смедеревский металлургический комбинат (2012 год), и компании «FIAT Chrysler Automobiles», которая сократила производство, а затем закрыла свой завод в Крагуеваце (производство не восстановлено до сих пор, хотя об этом объявляется перед каждыми выборами). Китайская «Hesteel» приобрела «Železara Smederevo» (2016), а затем «Zijin» (2018), которая взяла на себя убыточный ранее горно-металлургический бассейн «Бор» (с месторождениями меди и золота в Боре и Майданпеке), и эти две компании очень быстро стали крупнейшими индивидуальными экспортерами в Сербии. Ни пандемия, ни дестабилизация отношений между США и Китаем (что привело к определенной дестабилизации отношений между ЕС и Китаем) не помешали расширению их бизнеса. Еще более важно то, что вслед за этими двумя крупными корпорациями начали приходить и другие китайские концерны со своими венчурным инвестированием («MeiTa» под Белградом, «Minth Automotive» в Лознице, «LingLong» в Зренянине). Кроме того, Сербия вместе с Венгрией подала заявку в рамках китайской мега-инициативы «Пояс и путь» на проект строительства высокоскоростной железной дороги Белград – Будапешт и получила кредит на строительство (первый этап которого уже завершен), а китайские кредиторы финансируют и другие инфраструктурные проекты (автомобильные дороги и коммунальную инфраструктуру).

Пока США укрепляли свои позиции за счет создании нарративов и жесткого контроля над формальными политическими структурами, а ЕС занимался кредитованием проектов «гендерного равенства» и укреплением потенциала неправительственного сектора, явно намереваясь усилить свое влияние в сербском обществе через клиентелистскую элиту, Россия инвестировала в энергетику, а Китай строил инфраструктуру и завоевывал симпатии широкой общественности. ЕС поймет это только позже, поэтому, помимо кредитования строительства газового соединения между Сербией и Болгарией (которое является альтернативой «Турецкому потоку»), с 2022 года он также обещает финансировать строительство шоссе Ниш-Приштина и высокоскоростной железной дороги Белград-Ниш. США не изменят своего официального подхода (хотя была попытка в 2021 году, но все закончилось обещаниями), поэтому, несмотря на большое влияние на формальные политические структуры, американское влияние на сербскую общественность и неформальные структуры будет непропорционально малым.

Стабилократия Вучича принесла главным образом новую экономическую динамику. Экономическая и социальная среда изменилась, и в силу ряда причин (дешевые источники энергии и гарантированная энергетическая безопасность, доступ к рынкам ЕС, ЕврАзЭС, Турции и Китая благодаря соглашениям о свободной или преференциальной торговле, удачное географическое положение, ускоренное развитие дорожной инфраструктуры, облегчающей транспортировку, более дешевая рабочая сила по сравнению с западноевропейским рынком) приток капитала с Запада также стремительно увеличился с 2017 года. За последнее десятилетие номинальный ВВП вырос с менее чем 45 до почти 70 миллиардов евро. Если посмотреть на ВВП на душу населения, то скоро он удвоится (номинальный ВВП растет, а из-за депопуляции количество жителей уменьшается). Хотя в анализах некоторых экономистов часто подчеркивается, что темпы роста могли бы быть и выше, а в сербской экономике существуют структурные проблемы, изложенные факты невозможно оспорить. Ситуация значительно отличается от той, что была всего 10 лет назад.

Однако, когда мы говорим о перспективах, остаются многочисленные проблемы.
Во-первых, параллельно с ростом ВВП увеличивался и государственный долг. По статистике, этот долг постоянно находится в пределах 50-55% ВВП. Но по мере роста ВВП увеличивается и государственный долг. В настоящее время он составляет более 35 миллиардов евро (10 лет назад он составлял около 16 миллиардов), а новые (циклопические) займы для реализации проекта Expo 2027 (Белград будет принимать эту престижную всемирную выставку) были объявлены в размере 15 миллиардов. С одной стороны, эти финансовые вливания могут еще больше усилить экономическую динамику. Доля государственных расходов резко возрастет, будет построена новая инфраструктура, а вместе с ней в Сербию придут новые инвестиции. С другой стороны, такие проекты – это палка о двух концах. Ориентация на Expo как маховик для усиления экономической динамики помогла Дубаю развить инфраструктуру и привлечь инвесторов (организована в 2020 году), но результаты, достигнутые в Астане (2017 г.), весьма спорны. По многим причинам трудно сравнивать Белград с Дубаем и Астаной, но эти два примера следует иметь в виду, как и проект строительства инфраструктуры для Олимпийских игр в Афинах (2004 г.), мягко говоря, тоже спорный (некоторые комментаторы указывают на то, что заимствования Греции фактически послужили толчком для последующего «банкротства»). К государственному долгу (существующему и объявленному) следует добавить долг граждан в размере около 15 миллиардов евро и долг бизнес-сектора, который оценивается примерно в 15,5 миллиардов. Таким образом, общая задолженность государства, граждан и компаний превышает ВВП, который «подталкивается» новыми заимствованиями. Это первое.

Второе, у Сербии относительно высокий дефицит внешней торговли. В последние годы он держится в районе 9 миллиардов евро с постоянной тенденцией к росту (в 2023 году он вырос аж до 12 миллиардов). Часть этого дефицита покрывается за счет платежей из-за рубежа, поскольку ежегодно в отечественную экономику поступает 4-6 миллиардов евро за счет этих платежей (сербские рабочие, которые трудятся в Западной Европе, отправляют деньги своим родственникам, покупают недвижимость в Сербии и т.д.). Тем не менее, доля порядка 13% внешнеторгового дефицита в ВВП не только не является незначительной, но и при определенном развитии ситуации может представлять серьезную опасность.

Третье, общий объем внешнеторгового обмена Сербии превышает номинальный ВВП (по данным на 2023 год, экспорт составил примерно 29 миллиардов, а импорт – 41 миллиард, в то время как размер ВВП – 69 миллиардов). Это свидетельствует о неблагоприятной структуре сербской промышленности. Например, изоляционный провод возглавляет список импортируемых товаров (700 миллионов евро), в то же время этот товар также находится в верхней части списка экспортируемых товаров (1,5 миллиарда евро). Полуфабрикаты импортируются немецкими компаниями, которые производят автомобильные компоненты в Сербии, затем они перерабатываются и экспортируются в виде готовой продукции. В производственной цепочке, организованной подобным образом, относительно небольшая доля добавленной стоимости остается в Сербии, а прибыль инвестора максимизируется. Любая турбулентность на мировом рынке или политическая нестабильность на Балканах может привести к перебоям или изменениям в организации производственной цепочки и, таким образом, замедлить экономическую динамику. Инвесторам относительно легко перенести производство одного компонента (в конкретном случае изоляционного провода) в другую страну, если обстоятельства изменятся.

Четвертое, бессмысленные и совершенно непрозрачные субсидии были предоставлены иностранным инвесторам, чтобы привлечь их в Сербию. Эта политика принесла свои плоды, но со временем она стала частым предметом полемики. Прежде всего потому, что таким образом иностранным инвесторам часто отдавалось предпочтение перед отечественными. А также из-за того, что все и вся стало субсидироваться, без какого-либо отбора и четких критериев. Так, например, немецкая компания «Rauch» получила субсидию в размере 74 000 евро на одно рабочее место для открытия небольшой фабрики с 30 сотрудниками по переработке фруктов и производству соков. Сербия – страна с сильным сельским хозяйством, переработка фруктов – развитая отрасль, и непонятно, почему такой шаг? Рекордсменом является немецкая компания «Henkel» с субсидией в размере 144 362 евро на одно рабочее место. Опять же, речь идет о производстве шампуней, моющих средств и подобной продукции, и непонятно, почему этот производитель так сильно субсидируется? Субсидирование прихода инвесторов, которые принесут высокие технологии и добавленную стоимость, только приветствуется, но применяемый сейчас подход весьма сомнителен.

Пятое, в условиях высокой задолженности граждан и компаний перед иностранными банками (почти полностью перед западными) на практике реализуется денежно-кредитная политика фиксированного валютного курса. Официально такого решения Национального банка Сербии не существует, но неофициально ситуация идентична той, что сложилась в Боснии и Герцеговине, Болгарии и Северной Македонии. Для кредиторов главное, чтобы курс динара сохранялся, не было сильных колебаний, а граждане и компании регулярно погашали свои кредиты (если курс будет колебаться, то стоимость доходов, выраженных в евро, может уменьшиться, поэтому возникает проблема чрезмерной задолженности и невозможности погашения кредитов). В результате сербский динар переоценен, что приводит к росту издержек внутри страны (цены, выраженные в евро, остаются высокими), а также к снижению конкурентоспособности сербской экономики за рубежом (сербские товары остаются относительно дорогими на внешних рынках).

Шестое и последнее, это касается связей с западными рынками и институтами… Сербия органично и системно связана с ЕС. Более двух третей внешней торговли ориентировано на ЕС, а евро является неофициальной резервной валютой страны. В какой-то степени в этом еще и преимущество сербской экономики, поскольку облегчает экспорт, доступ к кредитам и развитым континентальным цепочкам распределения. Но в какой-то момент это может стать большой опасностью, так как каждый кризис в европейской экономике автоматически означает кризис в сербской экономике. Текущая инфляция в еврозоне ощутимо сказывается на уровне жизни сербских граждан, и, несмотря на увеличение ВВП (номинального или на душу населения) и рост зарплат, для некоторых категорий населения он остается прежним или даже ухудшается (люди с минимальными доходами ощущают последствия сильнее всего, поскольку инфляция растет быстрее, чем их зарплаты). По данным Республиканского института статистики, потребительская корзина за прошедший год подорожала на 30%, а если учитывать только основные продукты, такие как продукты питания, то ещё сильнее (выше 50%).

Подобного не наблюдалось с конца 1980-х годов, когда политические колебания в разваливающейся коммунистической Югославии вызвали неблагоприятные экономические тенденции (на самом деле, во время действия международных санкций в 1990-х годах в Сербии также была зафиксирована рекордная гиперинфляция, но те обстоятельства все же несопоставимы с нынешними, и сравнение с тем примером не походит для выводов). Если бы эти статистические данные пересекались, если бы Сербия была членом еврозоны, она стала бы рекордсменом по уровню инфляции. Другие балканские страны не сильно отстают от Сербии.

В целом, если смотреть на макроэкономические показатели, картина сербской экономики не является и не может быть «черно-белой». Несомненно, существует экономическая динамика, определяющая постоянный рост. Однако дальнейший рост обусловлен целым рядом факторов, среди которых не только экономические, но и (гео)политические. Сербская экономика, безусловно, является крупнейшей на Западных Балканах, но в масштабах континента она относительно невелика. И именно эти «континентальные движения» во многом определят дальнейшие тенденции как в Сербии, так и на Западных Балканах. В конце концов, это произошло и после глобального экономического кризиса 2007-2008 годов.