Что же такое «Глобальный Юг»? Семантический анализ нового понятия

Так что же подразумевается под выражением «Глобальный Юг»? Что мы имеем в виду, когда говорим не только о чаяниях, надеждах, но и о требованиях этого самого «Глобального Юга»? Об этом уже авторитетно написал, кстати на этом самом Интернет-ресурсе, профессор Стефано Заманьи, один из крупнейших итальянских экономистов, Почётный член Папской академии наук. Заманьи кратко и точно обрисовал, что происходит в отношениях между народами и государствами. Он углубляется в структурное видение современной геополитики. Здесь, однако, я хотел бы добавить своего рода «вертикальный анализ» смысла этих двух слов. Сразу поясню, что я имею в виду.

Размышляя над этим термином, я вспомнил о великом итальянском литературном произведении, которое в конце Второй мировой войны получило широчайшую известность во всем мире. Речь идёт о повести итальянского писателя Карло Леви «Христос остановился в Эболи».
Автор, художник и интеллектуал из многодетной еврейской семьи, которая проживала в городе Турин на севре Италии, был отправлен в ссылку, тогдашним фашистским режимом, который осудил его за участие в некоем «заговоре». Леви сослали «в самую глушь», в маленькое местечко на юге Италии, в деревню Алиано, расположенной в области Базиликата. Это южная итальянская провинция Матера. В этом, по сути, автобиографическом романе, Леви описал самого себя под именем Гальяно. Лейтмотивом всей повести, написанной художником – Леви к тому времени уже зарекомендовал себя как сильных живописец – является описание удивительной человечности этого, тогда такого далёкого, всеми позабытого Юга: и это описание, этот рассказ проходят через реальные лица людей, через человеческие истории. Старый крестьянин из Базиликаты испытывает чувство братской близости с еврейским интеллигентом, отправленным режимом в ссылку. Казалось бы, у них очень мало общего с социальной и культурной точек зрения. На самом же деле их сближает сильное чувство оторванности от такого далёкого итальянского государства.
Просто рассказывая об этой глухой деревушке в Базиликате, Леви описывает антропологический тип: человек с Юга. Сам автор написал однажды: «Подобно путешествию к началу времён, повесть “Христос остановился в Эболи” повествует об открытии иной цивилизации. Это крестьяне далёкого Юга: вне истории и вне прогрессивного разума, но наполненные древней мудростью и терпеливым отношением к боли». Это радикальный и абсолютный Юг, альтернативный и мудрый, земля тысячелетней боли. Здесь категория «Юг» становится символом и проводником великого неравенства, которое носит не только экономический, но и культурный характер.

Разрыв между южной цивилизацией и бюрократической столицей Италии, Римом, где во власти засели северяне, выходцы из Пьемонта, а затем фашисты, огромен. Не знаю, читали ли те, кто придумал выражение «Глобальный Юг», книгу Карло Леви, но, безусловно, категорию Юга нельзя отнести к исключительно географическому понятию. Скорее, это способ кратко описать те народы и цивилизации, которые чувствуют себя несправедливо порабощёнными и эксплуатируемыми, превращёнными в «придатки», а может даже в «ненужные придатки странами так называемой «Группы Семи» – этой группой из семи наиболее экономически и промышленно развитых стран мира. И тут можно сказать, что сегодня большинство людей на планете Земля ощущают себя либо жителями этого самого Юга, либо чувствуют свою принадлежность к этому самому Югу: отрезанными от остального мира неравенством, а также рычагами экономической и финансовой власти глобального Севера. В то время как их эксплуатируют и беззастенчиво грабят, принадлежащие им богатства.
Кто-то может возразить: одно дело – главы государств и руководители правительств, и совсем другое дело – народы. И это, конечно, верно, если рассуждать с точки зрения дипломатии, или, например, с точки зрения стран группы БРИКС и разных контактов между органами власти. Но верно и то, что толчок к сотрудничеству достигает вершины власти, начинаясь в социальной базе, которая оказывает давление на всё общество, в регионах, в городах.
Когда Леви опубликовал свой роман, в культурном мире итальянских «левых» раздалась резкая критика. Его обвиняли в том, что он (по аналогии с неприятием творчества Игнацио Силоне, а затем Пьер Паоло Пазолини) слишком снисходителен к крестьянской культуре, которая тогда считалась «отсталой». Так называемые «позитивисты» из итальянской компартии раскритиковали симпатии Леви к крестьянству, которое, в отличие от рабочего класса, казался им безучастным и равнодушным к вопросам классовой борьбы. А точнее сказать, слишком уж привязанным к своей древней цивилизации, культуре.
И даже теперь, спустя 80 лет, мы можем проследить очень важные параллели между тем, что было тогда и реалиями современного мира. Сегодня марксистская идеология уже не имеет той силы, которая была когда-то. И все же недоверие, а то и презрение к «Глобальному Югу» сильно пропитано чувством превосходства Запада. Цивилизация стран этой самой «Группы Семи» порой требует приведения к своим понятиям культуры «Глобального Юга». Посыл таков: остальной мир может развиваться, если он согласится стереть свою историю, отказаться от своей культурной самобытности и даже религии. Через «международный империализм денег», как назвал это уродливое явление Папа Римский Пий XI, Запад (не во всем и не всегда удачно) стремится охватить своим господством всю Землю. Таким образом, повторяющиеся явления и критические замечания заставляют нас задуматься о том, что же на самом деле значит, и что спрятано в глубине выражения «Глобальный Юг».

Для наших русскоговорящих читателей

Христос остановился в Эболи

Карло Леви
Отрывок из повести

«Мы не христиане, — говорят они. — Христос остановился в Эболи». Христианин на их языке означает человек, а эта поговорка, которую столько раз повторяли при мне, в их устах не более чем безнадежное выражение униженности. Мы не христиане, не люди, нас не считают людьми, мы животные, вьючные животные, и даже хуже чем животные, мы сухие ветки, тростинки, живущие первобытной, бесовской или ангельской жизнью, потому что мы должны подчиняться миру людей, находящихся там, за пределами горизонта, и переносить все тяготы соприкосновения с ними. Но эта поговорка имеет гораздо более глубокий смысл, как и каждый символический образ, а именно — буквальный. Христос действительно остановился в Эболи, где шоссе и железная дорога отходят от холмов Салерно и моря и углубляются в заброшенные земли Лукании. Христос никогда не заходил сюда, сюда не заходили ни время, ни живая душа, ни надежда, ни разум, ни История, здесь неизвестна связь между причиной и следствием. Христос не заходил сюда, как не заходили римляне, которые укрепляли большие дороги, не углубляясь в горы и леса; не заходили и греки, которые процветали на морях Метапонто и Сибариса; никто из смелых людей Запада не приносил сюда чувства движущегося времени, своей государственной теократии, своей постоянной, вырастающей из самой себя деятельности. Никто не трогал эту землю ни как завоеватель, ни как враг, ни как ничего не понявший гость. Времена года скользят над тяжким трудом крестьянина сегодня так же, как и три тысячи лет назад, никакой человеческий или божественный посланец не обращался к этой безысходной нищете. Мы говорим на разных языках, наш язык здесь непонятен. Великие путешественники не заходили сюда, за границы собственного мира; они прошли дорогами своей души, дорогами добра и зла, нравственности и искупления. Христос спустился однажды в подземный ад иудейского морализма и отворил врата, чтобы затем закрыть их навечно. Но на эту темную землю без греха и искупления, где зло не в душе людей, а в скорби земной, навсегда запечатленной в вещах. Христос не спускался. Христос остановился в Эболи.

Перевод с итальянского Г. Рубцовой
Издательство Иностранной литературы
Москва
1955